C сегодняшнего дня прошу считать меня Отрицательным, но привлекательным. (с) Сплин - Всего хорошего
Луна в чужом доме
Авторы: Venerina IV, Morgen Stern
Пэйринг: teen! Питер/Крис
Рейтинг: NC-17
Предупреждения: Насилие, Нецензурная лексика, Кинк
Размер: макси
Статус: в процессе
Публикация на других ресурсах: С разрешения.
Описание:
Питер удерживает своего волка за шкирку от Криса, он не привык говорить «нет», но в какой бы ситуации они не оказались, Крис всё равно будет одним сплошным «нельзя».
Глава 1. «Ты мой должник»
Глава 1. «Ты мой должник»
Он бы чувствовал торжество – заслуженное, хоть и злое, болезненное от досады – если бы смотрел сейчас в глаза Талии. Если бы фразу «я говорил» мог выразить хотя бы своим присутствием. Альфа далеко, а охотники все ближе, они оценят его проницательность вряд ли.
Затылок давит ощущением опасности, предчувствием стрелы меж лопаток, в горле, боку, и аконита в венах; оглядываться он не дает ни себе, ни Дереку. За грохотом собственного сердца, бьющего по всему телу разом, практически не слышно чужих: тихих, до омерзения азартно-предвкушающих. Низкий шепот мешается с лесом, аккуратные шаги незаметнее звериных и куда более продуманные, чем их панический бег.
Питер дергает Дерека за руку назад, стягивает за шкирку вниз к реке, к оврагу, укрытый вьюном выступ. Слава богу, не слышно собак.
— Это я виноват, — выдыхает Дерек, и даже сейчас боли в словах больше, чем страха.
Питер зло скалится на него, сверкая глазами, и за первое и за второе. Он бы мог чувствовать торжество, если бы не осознавал собственную причастность к происходящему — к голубым глазам мальчишки, — из-за которого ликовал не он, а Джерард.
Дерьмо.
— Иди по той стороне реки в противоположную от дома сторону. Пережди у моста, — спорить Питер не дает, сжимая когти на чужом запястье сильнее. — Когда подам знак.
В героизм он не верит, в чувство вины, если быть честным, тоже, но спасаться удобнее по одиночке. Жертвенность — глупая черта, Питер, бесшумно ступая к северу, не ищет в себе доблести, он соизмеряет силы.
Теперь уже не время для сумасшедшего побега, он гнется к земле, легкой поступью обходя хрусткие ветки, и отходит как можно дальше от оврага, прежде чем прижаться к мокрому от дождя стволу лопатками и негромко завыть. Дереку должно хватить; охотникам должно ничего не достаться.
Пальцы цепляются за опустившуюся от влаги ветку, высокая трава мнется под кроссовками, он снова бежит, оставляя за собой шум, следы, страх, привлекает внимание охотников и резко меняет направление, разворачиваясь к тем лицом. Прислушивается, падает в лес, ища в нем чужаков. От фантомного запаха старшего Арджента закипает жесткая ненависть, подстегивающая тревожного волка, скребущегося с низким рыком о грудь. Ему кажется, он слышит его скрипящий елейный голос, в котором под некачественным налетом заботы индевеет сталь. Питер честно восхищается этим человеком – смелой жестокостью и способностью вести за собой людей – и от этого видит ещё больше поводов его бояться, ненавидеть и убить.
Когда-нибудь.
Оборотень крадется почти навстречу, обходя охотников по дуге, на максимуме своих возможностей стараясь не издавать лишних звуков. Дерек бы так просто не смог. Питер ускоряется, срываясь на полноценный бег, даже не из страха и желания скрыться побыстрее – из глупой самоуверенности, что уже всё получится. Той самой, что ещё не вытравлена в нем до рассудительности и хотя бы наглости, той самой, из-за которой Дереку пришлось закрывать глаза Пейдж и позволить охотникам выживать их с праведной песней.
— Они знают, что мы тут...
Джерард вместо ответа согласно кивает, вперившись взглядом во тьму между деревьев. Крис не знает, что он там видит, но взгляд отца ему не нравится.
Ему вообще не нравится все, что происходит здесь и сейчас.
Так не должно быть, в конце концов, у них же перемирие с Хейлами.
Эта охота все погубит.
Только вот отец всегда пренебрегал его словами, ориентируясь исключительно на свои желания и мотивы. Он словно ждал особой возможности, шанса, зацепившись за который, смог бы объявить Хейлов дичью, которую подлежит загнать и пристрелить.
Крис не понимал этого и не принимал — маниакальная жажда Джерарда развязать войну и устроить в Бейкон-Хиллз бойню казалась помешательством.
Однако, он все равно сжимает в руках винтовку, утопая ботинками во влажной после дождя почве, где хорошо видны следы, по которым охотники и преследуют оборотней.
Крис не хочет никого убивать — лучше поговорить с Талией и сойтись на мире, только вот не он глава семьи, а потому все, что остается — это следовать приказам.
— Вперед, они уходят на север.
Приказ Джерарда — и охотники движутся в указанном направлении.
Они загоняют оборотней, как бешеных собак, и Крис искренне сомневается, что из этого может что-то получится. Ему не должна импонировать эта мысль, но он действительно не хочет никакого убивать. Потому что не знает, кого они преследует. Отец не счел нужным посвятить Криса в подобные нюансы.
Цель в том, чтобы оттеснить их на открытый участок леса, где можно будет стрелять точнее, не путая тени деревьев с тенями не-людей.
Проходит еще пол часа, прежде чем выкрик «Впереди!» заставляет Криса напрячься, крепче сжав винтовку в руках. Он не волнуется, нет – это чувство давно вытравлено из него множеством жестких тренировок и изматывающих охот. Но легкая тревога засела где-то в груди, сдавливая ребра, что не вздохнуть лишний раз.
У Криса плохое предчувствие и он ничего не может поделать с тем, что невольно замедляет шаг. Глядя в спины удаляющихся охотников, у него возникают странные ассоциации — стая оголодавших до крови гиен, почувствовавших слабость преследуемой добычи.
Ему не должно быть досадно являться одной из них.
Крис отстает, понимая, что отец заметит, но сейчас это не так важно.
Его тормозит чутье, интуиция, на которую приходилось полагаться в случаях, где недостаток опыта мог сыграть роковую роль.
И сейчас, когда за спиной ломаются ветки, Крис понимает – сработало.
Он резко разворачивается, замирая пальцем на курке, наставляя прицел винтовки на потенциальную цель, с расчетом предупредительного выстрела, и… замирает от удивления.
Недопустимое промедление для охотника, но Крис теряется, когда неровный свет прикрепленного фонарика высвечивает в темноте фигуру Питера Хейла, который замер в изломанной, хищной позе, слишком походя на готового к прыжку зверя. Тот выпускает когти, но не движется с места, понимая, что пуля будет быстрее любой попытки нападения, Крису видится досада и нарочитое безразличие. Ни обиды, ни разочарования, ни злости. Это близко к подписанному вердиктом «Арджент».
Крис сорвано выдыхает, сжав губы. Вот почему отец умолчал.
Он ловит светящийся золотым взгляд Питера и, наверное, ему только кажется, что тот тоже растерян.
Но у них нет времени на промедления, так как за спиной уже звучат чужие голоса, а значит остальные охотники близко.
Крис на выдохе шепчет «Беги» — почти неслышно, но чуткий слух должен уловить, — прежде чем выстрелить чуть левее головы, всаживая пулю в дерево, нарочно дернув винтовку будто от неожиданно отдачи.
Питер тенью исчезает в лесу, а Крис, развернувшись к охотникам, встречается взглядом с отцом.
Тот не поверит не единому его слову, но на это никто и не рассчитывает.
Выволочка от отца не становится неожиданностью.
Джерард не скупится на выражения, цедит их холодно и жестко, не повышая голоса, но лучше бы орал. Потому что Крис ненавидит этот тон.
Тон разочарования и снисходительного пренебрежения, которым Джерард всегда отчитывает только Криса.
В этот раз отец переплевывает самого себя, он злится искренне, что дает понять в который раз –прошедшая охота не просто средство осуществления и сохранения их идеалов.
Это нечто куда более важное для Джерарда, чьи глаза горят почти помешательством, что Крису становится не по себе.
Что-то не то происходит с их делом, с их ценностями.
У Криса дрожат пальцы от желания ответить, высказать, выплеснуть в словах ярость и негодование, томящиеся внутри.
Но он разворачивается и молча уходит, не дослушав, зная и так – отец за ним не пойдет.
Он будет вне себя от гнева, Крису это аукнется, но следом отец никогда не пойдет, находя это ниже своего достоинства – преследовать трусов.
Жаль при охоте он не сдается так же легко.
Арджент. Сын своего отца, чья добрая песня уже успешно отравляла Кейт, с Крисом был лишь вопрос времени.
Но невозможное «беги» заседает в голове, бьет сильнее, чем выстрел в воспоминаниях.
Питер опаздывает в колледж, приходя к середине второй пары из-за того, что делает крюк, проходя мимо дома Арджентов. Джерард приветливо ему улыбается, Питер отвечает так же широко, растягивая губы и по-соседски маша рукой.
Он останавливается всего на секунду, когда читает в чужом выражении лица отзеркаленное от него самого: когда-нибудь.
Криса он ловит на перемене. Когда тот видит Хейла, то непроизвольно подбирается, не зная, чего ожидать, хоть и идет следом. Питер заводит его в пустую раздевалку и небрежно швыряет на скамейку.
— Сам вызвался идти с отцом? — ласково спрашивает он, впрочем, тут же исправляясь — аккуратно берет парня за предплечье, тянет на себя, помогая подняться, и даже виновато отряхивает плечи. — Или побежал послушной овечкой следом, как все вы делаете?
На помощь Крис дергает плечом, уходя от прикосновения, задетый едкой фразой. Отходит на шаг, глядя Хейлу в глаза с немым вызовом, гордо вскинув подбородок и сжав напряженно руки в кулаки, не в угрозе – скорее в непроизвольном обороняющемся жесте.
Питер прав. И это задевает еще больше. Крис хочет возразить, но ему нечего ответить.
— Что тебе нужно? Все что я мог, я уже вчера сделал, — выходит грубее, чем Крису хотелось бы, что он даже осекается на секунду, потому что злится, но не на Питера — на себя, на отца. — Я не хотел этого.
Звучит как оправдания, а он не должен что-то объяснять Питеру.
Он вообще ему ничего не должен.
Волку бы быть благодарным — это Крис вчера стрелял мимо.
Хотя и повторись все вновь, даже знай он о том, что устроит ему потом отец и каким неблагодарным окажется Хейл — поступил бы так же.
Питер пристально смотрит в чужое лицо с каким-то подчеркнуто обаятельным выражением лица, расползающимся неприятной маской вкупе с хлесткими словами и холодным взглядом. Он заставляет Криса говорить, чтобы услышать, что тот лжет, желая этого почти так же сильно, как и оказаться неправым.
Крис отступает на полшага, стискивает кулаки, сбивается сердцем, мешая воздух стыдом и легкой виной, готовый защищаться. Питер, чуть щурясь, настолько же приближается к нему, склоняя голову – ему хочется, чтобы Крис отбивался, (тщетно) доказывал свою невиновность, (тщетно) пытался убежать. До невозможного не хочется чувствовать себя должным и благодарным.
— Я не хочу всего этого. Мир с вами был устойчив, пока твой племянник не напортачил. Джерарду нужен был лишь повод спустить на вас своих шавок.
В голове всплывает сравнение с гиенами, Крис не хочет быть одной из них. Он всегда находил этих животных отвратительными.
(…Я не хотел…Я не хочу…)
Сердце Арджента бьется ровно, Питер перестает вычленять из его запаха что-то конкретное, мысли слишком мешаются, чтобы получалось сосредоточиться, но горечи вранья там нет. Ему до раздосадованной злости не хочется кому-то доверять.
— Иди куда шел, Хейл, — Крис щурится с легким сожалением во взгляде. — И держись стаи.
Крис знает, что никого не убили, что он никак бы не смог помещать Джерарду, но все равно чувствует вину за свою семью. За то, как все вышло.
Отец всегда говорил, что в нем слишком много сомнений и сострадания.
Методы Джерарда с каждым годом становятся в его глазах все менее действенными, решения – верными, а слова и мнение – авторитетными.
Он не может помочь Хейлам ничем, кроме как не навредить им.
Крису становится не по себе смотреть Питеру в глаза, поэтому он отворачивается, собираясь уйти и закончить этот бессмысленный разговор. Питер ловит его поперек груди, снова настойчиво надавливая на грудь ладонью и прижимая спиной к шкафчикам, пару секунд он ищет слова и нужный уверенный тон. Меняет страх – на высокомерие, смущение – на иронию. Пара сантиметров добавляется между ними с педантичным расчетом, чтобы не дышать тем слишком глубоко.
— Мы не нарушали Кодекс. Эннис укусил девочку, и та обратилась, не смогла держать контроль, он не забрал её себе, а значит, она стала омегой. Мы знаем правила, и нам дикие омеги не нужны так же, как и вам. Дерек убил не невинного, он убил омегу. Оборотня. А это только наше дело.
Первая реакция на чужое прикосновения у Криса срабатывает буквально по наитию — увернуться, отбиться, дать сдачи. Он с трудом останавливает непроизвольные рефлексы на нарушение личного пространства, не провоцируя на агрессию первым, хоть и напрягается всем телом, готовый, если что, защищаться.
Расстояние, что держит Питер, ничтожно мало – очередная насмешка со стороны оборотня, что-то вроде «Я смогу подойти на расстояние укуса, а ты ничего не сможешь сделать».
Крис знает – сможет.
Но не здесь и не сейчас.
У них тут, вроде как, «переговоры», хоть и из Питера так себе парламентер.
Охотник смотрит в ясные, не залитые золотом, голубые глаза оборотня и ему нестерпимо хочется дернуться, уйти от этой близости, когда лишние пару сантиметров дела не решают – Питер цедит каждое слово в лицо, что, кажется, можно почувствовать кожей его дыхание.
Крис порывается напомнить ему, что они не устроили потасовку только потому, что это мирный разговор. Нож на голенище и пистолет в сумке — неотъемлемые составляющие сбора в колледж. Быть начеку всегда – простое и очень полезное правило.
Но Крис лишь коротко скалится, сдерживается, позволяя Питеру тешить себя ощущением контроля над ситуацией. Он не задумывается над тем, как далеко это от истины, предпочитая думать, что всегда может склонить чашу весов в свою сторону.
Крис слушает каждое слово с пристальным вниманием. У него нет отменного волчьего слуха и чутья, но это не мешает цепляться за интонации и мимику, пытаясь понять, можно ли Питеру верить.
Ответ – нельзя. Аксиома, вбиваемая в голову каждого охотника вместе со знанием пропорций содержания в пули пороха и аконита, когда нужно парализовать, а когда – убить.
Питер почти возвышается над охотником, вскидывает подбородок вверх, говорит, как приказывает — но на деле просит.
— Скажи об этом семье, Талия не будет мстить, — Хейл опускает взгляд вниз. Ему нравится Крис — по крайней мере, он не считает парня таким же, как прочие охотники, — но остальные должны понести наказание и четко понять, с кем они имеют дело.
Никто не имеет права так относиться к Хейлам. Обладая могущественной силой, Талия слишком мягка, а остальные глупо принимают это за рассудительность. Но она хочет избежать жертв, слишком плохо разбираясь в людях.
— Мы не хотим нарушать мирный договор.
Однако слова Питера то, что Крис действительно хотел бы услышать. Им хочется верить, взять сказанное за истину и доказать Джерарду, что тот ошибается.
Питер вглядывается в светлые глаза, чуть улыбаясь, ногтями легко царапает чужую шею. Они могли оказать охотникам отпор, если бы захотели, такой, что их кровь смывалась бы с дорог не одним дождем.
— Я бы не остановился, — интимно делится Питер, напоминая о пуле. — Спасибо.
Крис дергается, ощутив колющие прикосновения к шее.
Это не угроза, но предупреждение. Нарочитая демонстрации уязвимости Криса. Оборотень позволяет себе слишком многое.
— Не борзей, Хейл, — выпаливает юноша, ладонью упираясь Питеру в грудь и отталкивая того от себя. — Я скажу ему. Постараюсь убедить. Только не уверен, что он послушает. Мне нужно время, но охот не будет.
Крис не может знать наверняка, удастся ли ему сдержать свои слова, но он верит в то, что достучаться до благоразумия, если не отца, то остальной семьи – возможно.
Питер фыркает, поддаваясь отталкивающей руке, вальяжно улыбается на «не борзей», оборотень не ждет от Криса страха, а ощущение не напускной самоуверенности даже забавляет. Переговоры переговорами, но Питер не сделал бы сейчас Крису ничего, даже будь они одни в темном лесу. Просто потому что не хочет (пока), но ему интересно, что нужно сделать и как сильно, чтобы сжавшийся кулак Арджент не прижимал к бедру, а попытался впечатать в его лицо.
— Я не хочу войны с вами, не хочу этих бессмысленных кровопролитий — я чту кодекс.
Вопреки собственному стремлению держать расстояние, Крис подается чуть вперед.
«Я – не они, потому что играю по правилам».
— Передай Талии, что я сделаю все возможное. Мне жаль, — Крис хмурится, потому что последнее звучит гораздо более искренне, чем хотелось бы.
Ему определенно не доставало едкости Хейла.
Питер считает так же. Выдержка прекрасное качество для охотника — если не считать того, что «охотник» звание само по себе ассоциирующееся с мерзостью и гнилью — она дает куда больше шансов не сойти с ума на старость лет. Наверное, Крис тоже так думает, смотря на своего отца.
«Что нужно сделать, чтобы ты сорвался и понял, что ничем не лучше? Нас, животных, какими вы считаете тех, кто, нет, даже не просто отличается от вас самих, кто лучше, настолько лучше, что вызывает у вас брезгливость».
Питер больше не касается Криса, но упирается ладонями в шкафчики по обе стороны от него. Он чувствовал в Джерарде оттенок злой зависти, в Крисе вместо неё была только вера в свою правоту — ебанный кодекс — и это было ещё более смешным и жалким.
— Не нужно жалости ко мне, это вы роете себе могилу, — он произносит это дружелюбно и с искренней симпатией. – Я не буду ничего передавать Талии до того, как что-то решиться, это не имеет смысла.
Он нависает без угрозы, но упрямо не отпускает в собственном эгоистичном желании (капризе), сам толком не понимая, что именно от Криса ему хочется больше всего.
— Ты отличаешься от них, — снисходительно, словно делая одолжение произносит Питер. – Но ничем не лучше.
Слепой.
Хейл произнес бы это, если бы подобные речи можно было ронять в воздух.
Злость закипает мгновенно и затмевает взгляд, не давая оценить ситуацию здраво. Крису требуется несколько секунд и отсутствие тактильного контакта с Питером, чтобы успокоиться.
Питер высмеивает его искренность и проявленную слабость (сострадание).
Крис не отрицает, что, возможно тот прав, только вот ему претит одна мысль принимать сторону Джерарда с его маниакальной жаждой беспочвенного насилия.
— Мне тебя жаль, — откровенно делится Питер на ухо и улыбается, — хотя может и не всё ещё потеряно в твоем случае, Крис.
Питер определенно рад, что решился всё-таки на этот экспромт. Сначала он думал, что Крис струсил, тогда в лесу, сейчас же убедился, что ошибся. Он был опасным, интересным и при этом умным врагом, но «честная игра» и правила? Кодекс? Не смеши меня, нет ничего более бесчестного, чем война.
В ней можно быть сильным, но не благородным.
— Я уж тем более не нуждаюсь в твоей жалости, — Крис криво улыбается, держа спину прямой и напряженной, — Возможно, я не лучше их. Но и ты не лучше меня. Ни в чем, — последнее он чеканит с коротким оскалом, без злости, но с вызовом.
Слова Питера, подобно нотациям отца, будят в нем тот самый дух противоречия, когда хочется доказать, что нихера они все не правы.
— Хочешь поспорить с этим? — Крис выгибает бровь и кладет руку на плечо Питера, похлопав, словно бы в дружеском жесте, но пальцы сжимаются крепче, чем полагается. — Я тебе с радостью докажу, что какой бы падалью ты не считал моего отца и его прихвостней — если я не лучше их, то и ты не лучше. Не лучше меня.
Питер поджимает губы на чужую колкость — несерьезно и насмешливо внешне — Крис забавляет его, пока не приедаясь, но не больше. Поэтому ответная злость, просыпающаяся с чужими словами, удивляет.
Он склоняет голову, не то что не споря – соглашаясь. Нельзя быть лучше или хуже, когда ты решаешь убивать.
— Я честнее, — мягко поправляет Хейл. Пусть только в отношении себя, но не это ли самое важное?
И конечно, он поспорит и докажет.
Крис сжимает плечо Питера без напряжения, но с силой, прекрасно понимая, что для оборотня это будет не так ощутимо.
— Я сделаю все, что в моих силах, чтобы это был наш последний разговор на данную тему. Еще вопросы, Хейл?
Легко оттолкнув руку у головы и убрав свою, Крис отстраняется от Питера, уходя из положения загнанного в угол. Взгляд, которым он одаривает Хейла напоследок, спокойный и выдержанный, там нет агрессии, Крис вообще не злится, если так подумать, не на Питера точно.
— Ты мой должник, Хейл.
Сейчас, действительно не стоило разводить это до глупой ругани, Питер глотает последние слова с отстраненным равнодушием как пустой звук. Крис ведь не обирается ждать услуги от того, на кого охотится? Если вообще считает, что у Хейла есть понятия о чести.
Крис покидает раздевалку, не оборачиваясь и не намереваясь продолжать бесполезный разговор.
В его голове складывается целый план того, как можно разрешить ситуацию, Крис верит в то, что Хейлы действительно не при чем, что это очередной высосанный из пальца предлог, за который Джерард охотно зацепился.
А потому разговор нужно начать ни с него — в традициях Арджентов не зря заложен матриархат. Если он убедит ту единственную женщину, что способна влиять на его спятившего отца, полдела можно будет считать сделанным.
Питер провожает его спину скучающим взглядом, провожает его сердце до следующего поворота.
— Так, значит, — на глубоком вдохе он касается языком удлинившихся клыков.
С силой пинает ближайший шкафчик и бьет по нему ладонью, резче гонит воздух по легким, жмурится — и ловит концентрацию уже лучше. Чертов Арджент.
Питер прочесывает волосы ото лба когтями и, поправив лямку на плече, выходит из раздевалки.
Глава 2. «А ты любишь салочки?»Глава 2. «А ты любишь салочки?»
Крис соврет, если скажет, что не почувствовал гордости в момент, когда общим семейным советом было принято решение о возобновлении перемирия с Хейлами.
Отдельным удовольствием для Криса стало выражение лица Джерарда, когда тот не смог противопоставить свое «авторитетное» мнение решению своей сестры и тех, кто принял ее сторону. Крис был не только услышан, но даже принят всерьез.
На то, чтобы разобраться с возникшим конфликтом, уходит некоторое время, но Талия принимает условия и — как оказалось — даже извинения Маргерит, тетки Криса.
Впрочем, как и ожидалось, самоуправство не осталось безнаказанным. Но с парой лишних синяков и ссадиной на лодыжке он еще легко отделался. И, как ни странно, был готов сказать Питеру "спасибо", за то, что тот с ним поговорил.
Джерард злился и не скрывал этого, выматывая на тренировках и третируя, поэтому у Криса появилась еще одна причина реже появляться у него на глазах.
Коротать время вне дома Крису помогают тренировки на окраине леса. Это служит отличным способом расслабиться, сбросить напряжение и не думать ни о чем постороннем, кроме мишени на дереве и пистолете в руке.
То, что он не один проводит время на свежем воздухе, Крис узнает спустя минут двадцать. Питер выходит из-за деревьев, когда ему надоедает смотреть со стороны. Не лучший ракурс.
Держа руки в карманах, Хейл останавливается рядом с мишенью, разглядывая листок — и подшутить-то не над чем, пули почти выбили центр. Он стоит безбоязненно, потому что уже видел издалека, как стреляет Крис, и знает, что нечаянно тот в него не попадет. Специально пока тоже.
— Цель редко стоит на одном месте, — улыбается ему Хейл и так же не спеша идет навстречу. — Тебе не пора заканчивать со статическими мишенями?
Охотник терпеливо выдыхает, сбившись на прицеле, но тут же исправляется и метко всаживает очередную пулю в истрепавшийся листок. На слова Питера он отвечает задумчивой улыбкой, не глядя меняя магазин, и тут же целит тому дулом ровно между глаз.
— Вызовешься быть добровольцем? Захотелось поиграть в салочки в лесу? — Крис прищуривается, как перед выстрелом, прежде чем перевести пистолет на мишень и нажать на курок. Еще одна пуля в самый центр.
Питер не замедляет шаг, когда Крис смотрит на него через прицел, и не считает, что тот промажет, даже если оборотень попробует уклониться.
Но не стоит угрожать, если ты не сможешь выстрелить, а Крис явно был из тех, кому для начала необходим список проступков.
— Я люблю салочки, — искренне делится Питер.
— Чем обязан такому визиту? — Арджент убирает пистолет за пояс и берет с рюкзака очередной лист бумаги.
Стоит Питеру выйти на поле, солнце смещается, слепя глаза и стирая силуэт охотника до нечетких линий. Хейл упрямо смотрит до тех пор, пока они не меняются местами. Проходя мимо, Крис все же не удерживается от скользящего взгляда глаза в глаза, прежде чем подойти к дереву и сменить порванную мишень на новую.
—Ты нравишься Талии. Она не говорит, но считает тебя лучшим главой семьи, чем Кейт.
Солнце на ладонь от горизонта, оно прожигает лопатки, когда Крис меняет листок. Расстояние между ними – на выстрел, и круги на мишени ровно вокруг головы охотника, вот только у Питера нет пистолета. Глок не его оружие, но во рту скапливается слюна и волк возбужденно ворочается под горлом. Питер двигает челюстью, пересчитывая зубы языком, морщась на едва заметный зуд в области клыков.
— Это даже смешно, знаешь, не одобрять ваш матриархат, готовя Лору к статусу альфы, — он не очень довольно(собой) ведет плечами.
Крис сминает в кулаке истрепавшийся лист, направляясь обратно, коротко усмехаясь на занятно прозвучавшую фразу. Кажется, Питер рассчитывал на присвоение статуса альфа ему?
Когда Арджент возвращается, солнце выжигает его радужку до почти бесцветного. Это цвет «ничего» и кажется схожим, уже не в первый раз, с лунным светом.
Когда он становится на то же место, откуда стрелял до этого, то даже прицелиться толком не успевает, как Питер выхватывает у него пистолет. Тот ложится в руку ловко, но неумело. Но с такого расстояния, впрочем, и не промажешь.
Хейл быстро отпрыгивает на два шага от рванувшегося к нему охотника и облизывает губы с коротким смешком.
— А ты любишь салочки?
Крис щурится, сверля оборотня взглядом, стискивает зубы и старается не беситься.
— Предпочитаю рукопашный бой, — язвит он в ответ и вновь предпринимает попытку дотянуться до Хейла, чтобы вернуть себе оружие. — Предлагаешь погоняться за тобой по всему лесу?
Крис не признает пойманный азарт, они не в том возрасте, чтобы маяться такой херней. Но, кажется, Питер иного мнения.
Еще одна попытка — и Крис почти цепляет Хейла за край одежды, но, черт подери, куда ему тягаться с животными рефлексами. Теперь уже хочется навалять оборотню просто потому, что улыбка на его губах чересчур наглая, а голубые глаза смотрят слишком насмешливо.
Питер вскидывает брови – серьезно? – ловит самого Арджента на прицел и задумчиво хмурится, отскакивая каждый раз раньше, чем тот успевает дернуться.
— Рукопашный бой с оборотнем? — он совсем нелестно окидывает Криса снисходительным взглядом и тянет губы шире. – Куда уж тебе за мной, — Питер дергает подбородком, смеясь глазами, интонациями и прислушиваясь к чужим эмоциям, — может, наоборот?
Он с заминкой ставит оружие на предохранитель и выкидывает его подальше за спину, с удовольствием наблюдая за выражением лица Арджента.
— Охотник должен использовать все свои преимущества. И уж прости, но твои это —расстояние и возможность бить сразу насмерть. Потому что, если тебя догонят…
— Не от тебя мне выслушивать советы о ведения боя, Хейл, — Крис не дослушивает, огрызаясь в ответ.
Хотел сказать «спасибо»?
Хм, пожалуй, прицельный хук прямиком в едко улыбающиеся губы будет отличной благодарностью.
Питер меняется в лице, улыбка сползает с него без переходов, разом, как чужое, оставляя хищное, волчье. Без горящих глаз и клыков он оборачивается, плавно прогибается, и через мгновенье сам бросается охотнику навстречу. Мощным толчком валит его на землю и нависает сверху, рыча, почти не размыкая губ.
Это всё веселые игры пока пули без аконита и по мишени. Но не стоит думать, что грани вообще есть. Что у одного есть право не выстрелить, а у другого не разорвать.
Питер скалится человеческими зубами чисто по-животному, подаваясь вперед и обдавая горячим дыханием скулу, ухо; замирает, прислушиваясь к чужому сердцу, и понижает голос до едва слышимого, но четкого шепота:
— Ты водишь.
Обычно на охоте Крису не до разглядывания оборотней, а в повседневной жизни те довольно редко демонстрируют свою волчью сущность, но сейчас, когда Хейл не воспринимается врагом, а, следовательно, Крис смотрит на него под немного иным углом, это играет с ним злую шутку — животная грация зачаровывает, и охотник не успевает толком среагировать.
Когда он уже оказывается на земле, унизительно поваленный, рефлексы срабатывают мгновенно — коротко подтянув к себе ногу, Крис вынимает нож из-за голенища, но не спешит им воспользоваться.
Оборотень весь как печка — источает нечеловеческий жар, его дыхание словно оседает на коже ожогом. Крис судорожно сглатывает, сбившись на выдохе, и уже всерьез собирается спихнуть с себя оборотня, когда тот отстраняется сам.
Питер скатывается с охотника, через секунду оказываясь в паре метров, и смотрит с ожиданием. Ухода, угроз.
Ответа.
Секунда — и Крис берет себя в руки, резко сев, и посылает Хейлу убийственным взглядом. Затем встает, продолжая держать зрительный контакт, прокручивает между пальцев остро заточенное лезвие и перехватывает нож за рукоять. Он готов броситься в атаку или защищаться, но... кажется, Хейл серьезно.
— Куда уж мне до тебя?
Подбросив нож на ладони, Крис резко напрягает до этого расслабленную руку, и совершает бросок, успев прицелиться за секунду до этого. Нож застревает в считанных от оборотня сантиметрах, вонзившись острием в дерево. Воспользовавшись отвлекающим маневром, еще до завершения броска Крис дергается в сторону пистолета и сразу же следом за этим ищет Хейла взглядом.
Питер ведется на чужую злость и сбитый пульс, его пьянит непривычно-чистое, азартное — он находит в Ардженте почти волчье и пропускает момент с ножом. Он и нож-то пропускает, черт.
Не отрываясь от чужих глаз, Питер почти забывает насколько Крис хороший охотник и насколько опасно не следить за его руками. Нож – это надо запомнить. Тот бьет воздухом по коже, по рефлексам, оборотень дергается в сторону долями секунды позже, и это слишком долго для реакции, которая должна спасти твою жизнь. Он оборачивается, кидая взгляд туда, где крепко засело в коре лезвие, и опять теряет секунды.
Открытая местность в любом случает не вариант, если один из них с оружием, и это не Хейл. Оборотень бросается в лес, потому что его преимущества это бесшумность, выносливость и сила, а для последней надо подойти вплотную.
Он петляет меж деревьев, но не дает Ардженту отстать и потерять его из виду, уводит глубже, где меньше света, где овраги с ручьями и мягкая листва, скрывающая шаги. Второй отзвук шагов едва слышим, по-звериному вкрадчивый даже в беге, Питер улыбается, чувствуя, как стучит сердце в висках – не от страха, а от сжирающего предвкушения и азарта. Волк рисует в веселых мыслях жадные картинки того, как Криса поймать и как он может пахнуть.
Подобранный пистолет привычно ложится в ладонь, Крис срывается с места, устремляясь вслед за Питером. В магазине всего два патрона — но ясно и так, что если они будут пущены в ход, то только в качестве попытки устрашения. На Хейла наверняка впечатления не произведет, но дернуться заставит чисто на инстинктах. А Крис достаточно уверен в своей меткости, чтобы не сомневаться, что случайно пуля оборотня не заденет.
Лес — территория диких зверей; местный же — особо опасных хищников.
Но осознание того, что как бы хорошо Крис не знал простирающуюся вокруг местность, в лесу он все равно уязвим, не вызывает в нем должной тревоги — наоборот, это заражает азартом, ожиданием захватывающего преследования, где ты всегда можешь оказаться в невыгодном положении.
Крис не отстает и не догоняет — оборотень поддается, больше виляет зигзагами, чем пытается оторваться. Но погоня все равно заставляет пульс ускоряться не от усталости — от предвкушения того, чем все закончится. Он не знает, чего Питер добивается, но угрозы не чувствует, двигается уверенно, огибая овраги, петляет между деревьями и не выпускает оборотня из поля зрения.
Когда тот все же ускользает, Крис не останавливается, лишь замедляется, сойдя на бесшумную трусцу, и пристально озирается в заметно сгустившейся растительности.
В ближайшую яму Питер спрыгивает, оттираясь джинсой о землю, зарываясь пальцами в колкую траву и тут же давя дыхание. Слух ловит чужой пульс – быстрый, но ровный, не уставший. Оборотень пригибается к земле и уже выверено-тихим шагом уходит в сторону, обходит охотника по дуге и замирает за широким деревом у того за спиной в метрах пяти.
Крис сжимает в руках пистолет, служащий больше атрибутом уверенности, чем полезным оборонительным орудием в столь тесно усеянной деревьями местности, пытается найти затерявшийся след, но заведомо уступает в гонке-преследовании.
Питер ждет дольше, чем необходимо, чтобы прислушаться или усыпить бдительность, улыбается бездумно и клыкасто. Он дышит плавно-бесшумно, но полной грудью, запах Арджента на фоне леса, на фоне его собственного адреналина — ярче, острее. Вкуснее. Мировосприятие сужается до одного единственного человека. Одной единственной сладкой жертвы.
Любая их игра не может быть не настоящей. Потому что Крис пахнет так, что волк исходит голодным желанием, чувствует так, что сам делает себя виновным.
Для Хейла лес совсем не то, что под ним подразумевают люди, он уверен, что это не понимают даже все оборотни. Просто в нем можно спастись не по случайности, можно забрести туда, где он будет более живой, чем ты, он может что-то показать или спрятать. Питер ведет сюда Криса инстинктивно и умышленно, ему кажется, что здесь можно увидеть что-то иначе и что их точно не найдут.
Это не похоже на ту ночь, где было только отчаянное и обидное, от этой охоты горят глаза и разливается нетерпеливый жар по телу. Арджент в зоне досягаемости, ощущается, как на мушке, власть над кем-то он может сравнить только с возбуждением.
Оборотню почти удается застать Криса врасплох.
Питер выходит на пределе своей бесшумности, смотря под ноги, но Арджент замечает его то ли интуицией, то ли боковым зрением. До того как попадает под прицел, Питер приседает к земле и бросается вперед, игнорируя пистолет. Дерево позади встречает тело охотника, а Крис его собственное, Питер перехватывает его запястья (кто знает, сколько там ножей), прижимая его к стволу собой, и почти игриво рычит у уха.
— Ты поддаешься мне или недооцениваешь? – улыбается он в висок и порывается вперед, зажимая крепче.
Крис не успевает прицелиться, намеренно медля, потому что всерьез угрожать Хейлу оружием мешает осознание, что применить его по назначению все равно не придется. Он уверен в своих способностях стрелка, но Питер слишком непредсказуем (пока что, он его изучит), чтобы не опасаться вероятности задеть, когда между ними так мало свободного пространства. И за свое промедление он расплачивается потерей пистолета, который выбивает Питер вместе с воздухом из груди, прижав к дереву.
Чужие руки крепко держат запястья, не давая вырваться, а горячее тело давит и фиксирует, так плотно, что кора со спины неприятно царапает сквозь одежду. Только вот Крис слишком увлечен тем, чтобы держаться напряженно в крепкой хватке, предпринимая попытки вырваться, скалясь зло (больше в противоречии собственным эмоциям). Его накрывает ощущением ловушки и это не воспринимается как угроза, исключительно как часть игры, в которой настоящего чересчур много.
— Решил дать тебе форы, — Крис врет, зная, что Питер это чувствует, однако все равно отвечает чуть хрипловато (это все адреналин), чуть скалясь с упертым непокорством.
Оборотень ставит его в беспомощное положение, но Крис медлит с отпором, чересчур отвлекаясь. Тело ломит от напряжения, а живот сводит в ожидании, что же будет дальше. Горячее и влажное дыхание оседает на коже, и это должно быть неприятно, Крис все равно передергивает плечами, больше по привычке демонстрируя недовольство такой близостью.
То, что он делает дальше, Крис объясняет исключительно желанием уйти из захвата.
Крис щурится с вызовом, облизывая губы, и плавно выгибается, подавшись бедрами вперед так, чтобы основной вес приходился на спину, упертую в дерево. Он рвано выдыхает, когда приходится (только и всего) слишком плотно прижаться к Питеру, слишком неправильно, но зато это позволяет резко подпрыгнуть и податься коленями вперед, вжимаясь спиной в дерево как опору, отпихивая от себя Хейла ногами. Когда тот валится на землю, Крис падает следом и тут же выхватывает нож из ботинка, приставляя к горлу оборотня.
Он сидит сверху, смотрит в глаза и на его губах застывает хищная улыбка.
— Аналогичный вопрос, Хейл, — Крис склоняется ближе, не нарушая личного пространства, если не считать таковым то, что он сидит на бедрах Питера.
Питер меняет правила игры быстро, с каждым шагом и сокращенным сантиметром расстояния между ними, и Крис подхватывает его, сменяя их так, что не успевает уже сам Хейл. Арджент быстрый, его рефлексы едва ли намного хуже; это правда, тренировками можно разбудить инстинкты и у человека.
Питер заигрывается, в последний момент удерживая волка за шкирку от Криса, он не привык говорить «нет», но Крис всё равно всегда будет одним сплошным «нельзя», а Питер быстрее прочей мысли будет искать подвох.
Он упирается локтями в рыхлую листву и влажную землю, встречается взглядом с чужим, раздраженно дергая верхней губой, когда нож ощущается сильнее при глотке.
Как вообще полагаться на гребанные инстинкты, когда – смешно – на дуло направленного пистолета волк реагирует легче, чем на лезвие, приставленное к горлу. Глаза загораются ярким несдержанным золотом, но резко тухнут вместе с оборванным рыком, полоска острого обжигающего холода давит на открытое горло, слишком большую опасность неся в одном движении. Злость на охотника и на себя за то, что подставился, должна бы вытеснить неуместное возбуждение, фоном разливающееся где-то между сознанием зверя и человека.
— А на что это похоже?
Должна бы. Нельзя. Не его.
Питер медленно проводит языком по кромке зубов и широко ухмыляется, слегка прогибаясь в спине, перед тем, как сесть – медленно поднимаясь навстречу лезвию. Тот раунд Крис выиграл, но раз уж они сменили плоскость, то и правила меняются, а то, что Арджент не причинит ему вреда, слишком очевидно.
Оборотень не сталкивает Криса с себя, удерживая рукой за бедро, и останавливается в сантиметрах от чужого лица, бросая взгляд на рот.
— Продолжаю играть.
Охотник отводит руку вслед за его движением, но нож от горла не отнимает.
Питер слишком близко, и позволяет себе чересчур много. Крис ловит его дыхание губами, чувствует тяжесть легшей на бедро горячей ладони.
Питер бы мог бояться лезвия сейчас, после такой оскорбляющей провокации, если бы эмоции охотника не вдыхались и не читались им так легко. Отсутствие враждебности не единственная очевидная вещь.
Он не приближается сам – давит на затылок Крису, привлекая к себе. И замирает, одновременно ожидая реакции и готовясь к возможному отпору.
Охотник сбивается в пульсе, в дыхание, в мыслях, и непозволительно легко сдает позицию. Рука с ножом опускается вниз, Крис теряется, запутавшись в собственных неуместных реакциях, почувствовав, как адреналин в крови сменяется чем-то иным, тягучим и жарким. Черта с два охотник признает, что это слишком похоже на возбуждение.
Когда на затылке ощущается давление ладони, первое мгновение Крис не сопротивляется, подаваясь вперед. Он почти принимает вызов, почти покупается на откровенную провокацию, замирая в сантиметре от губ, не прерывая зрительного контакта, когда невероятное желание это сделать помогает избавиться от накрывшего помутнения.
Слишком хочется.
Слишком неправильно.
Слишком.
Пальцы Питера почти касаются ножа, чтобы выхватить, когда он медлит — какая разница, если секундой позже? — слегка склоняя голову и приоткрывая губы, почти поддается вперед, не отрывая взгляда. Зрачки Криса теснят радужку на выдохе.
Почти.
Крис грубо отпихивает Питера обеими руками, заставив откинуться обратно на землю, и поспешно встает, убирая нож. В нем мешается непонимание, злость (на самого себя) и тяга, сопротивление которой стоит больших усилий.
Подушечки пальцев соскальзывают по металлу, а лопатки снова встречаются с землей. Питер приподнимается на локтях, настороженно подбираясь, и зарываясь пальцами в траву для опоры и возможного рывка. В выражении самого Хейла больше холодной злости, сначала выжидающей неожиданного нападения, потом на собственный просчет.
— Уже сдаешься? — Крис пытается восстановить дыхание, смотрит на Питера с заведенным полуоскалом.
Питер шумно вздыхает и недоверчиво щурится на слова Арджента. У Криса сердце бьется так, что кажется вибрацию его толчков можно почувствовать по земле. Зрачки и не думают сужаться. Питер не дышит им глубоко потому, что слова охотника сильно расходятся с эмоциями.
Он не ошибся и не просчитался. Злость сменяется новым азартом, и отказ Криса бьет не обидой, а каким-то ответным упорством. Он понимает, что вот сейчас сам ведется, но получает от этого слишком большое удовольствие, чтобы противиться.
— Уже жаждешь опозориться?
Питер резко делает подсечку, опрокидывая охотника на землю, а сам кидается к пистолету. Ну что ж.
В момент, когда Крис подрывается в его сторону, Питер уже направляет пистолет ему меж глаз и проверяет предохранитель. Снят.
— Тут ещё остались патроны, верно?
Рука у него не дрожит, Хейл вскидывает брови и легко проходится пальцем по курку.
— А теперь серьезно, Крис. Ты думаешь, идея пойти за оборотнем в лес была хорошей? За оборотнем, на которого ты охотился? — он скептически морщится, чуть качая головой.
Ничего не значит, что Арджент не выстрелил тогда и помог после. Оборотни, ведь бесчестные твари, которых только отстреливать. Впрочем, об их мстительности и жестокости Питер бы точно не стал спорить. Убить Криса здесь, в лесу, ничего бы не стоило и было бы к тому же довольно забавно.
— Но можешь попробовать побыть хорошим мальчиком, — Питер довольно ухмыляется и облизывает губы.
Крис с недоверием смотрит в издевательски сощуренные глаза оборотня, кажется, его лицо просто создано для этих гримас — ирония, скептис, насмешка. Он вполне может унизить и дать понять, насколько нелестного о тебе мнения, не произнеся при этом ни слова.
Охотник на мушке у оборотня — это даже не смешно, а просто нелепо. Злость медленно вскипает внутри, сводя мышцы напряжением и заставляя судорожно сжать челюсти. Питер играючи меняет расстановку сил, даже особо не напрягаясь.
— Все, связанное с тобой — заведомо плохая идея, — Крис смотрит в глаза оборотню с мрачной упертостью и раздражением, перерастающим в гнев. — Но кто сказал, что я хороший мальчик?
Это как самозащита — ответить дерзостью на дерзость, отзеркалить кривую ухмылку, преодолеть расстояние между ними несколькими шагами.
— В этом ты найдешь особую иронию, да? Что застрелишь меня из моего же пистолета, — охотник понижает голос, почти шепчет, потому что Питер не тот, на кого действуют повышенные интонации и сталь в голосе.
Он не знает, чего ждать от оборотня, но точно не боится пистолета в его руке — возможно, это глупо, но в голове стучит уверенное «не выстрелит». Это не в стиле Питера.
Хейл щурится золотом и понижает голос до интимного ласково-издевательского шепота:
— Уговори меня этого не делать.
— Уговорить? Не слишком ли большая честь для того, кто ни разу не жал на курок? —Крис подходит ближе и прижимается лбом к холодному дулу.
Сейчас он хочет врезать Питеру.
Разбить его гребанные губы, чтобы разбавить наглую ухмылку привкусом крови. А потом впиться в них поцелуем, грубым и жестким, как удар кулака.
Питер упивается чужой – уже не раздражением – злостью и гневом, но не чувствует победы. Нет спокойного превосходства и приятного злорадного довольства, наоборот, от слов Арджента и его упертости, он загорается чем-то в ответ. Хочется доказать и убедить, показать не только собственное выигрышное положение, но и его – проигрышное.
Крис жмется к дулу, Питер стискивает пистолет, зубы, злится до слишком уж напускного безразличия и высокомерия во взгляде, такого, что Арджент даже не пытается в них верить. Он бросает вызов выстрелить ещё до того, как произносит его вслух, и дает прочувствовать Питеру собственную слабость дольше.
Питер ненавидит его.
Он знает, что выстрелил бы, даже сейчас – его цвет глаз не сменился бы из-за оружия, а Крис бы даже не успел осознать свою ошибку.
Крис дергается первым, когда Питер собирается ответить, бьет под локоть, вынуждая его разжать руку и выпустить оружие. Следом делает подсечку, которую волк без труда избегает, подбирает пистолет и уходит кувырком в сторону.
— Не играйся с оружием, Питер. Можешь кого-нибудь случайно поранить.
Питер бы проклял его вслух, если бы сейчас это не было ещё более унизительным. Ирония Криса бесит до вибрирующего, подкатывающего к горлу рыка, но за словами Питер ожидает выстрела, поэтому дальнейшие действия охотника вызывают искреннее недоумение. Крис издевательски ведет бровями и ухмыляется — открыто и нагло, пока, не глядя, вынимает и прячет за поясом магазин, а бесполезный ствол откидывает в сторону. Он не уверен, что им движет.
«Подойди и возьми, если осмелишься. Посмотрим, кто кого».
Оборотень пользующийся пистолетом – это нормально, потому что надо использовать всё, что позволяет тебе выжить. Охотник, выбрасывающий пистолет… Питер снова и как-то отчетливо выделяет Криса среди других подобных ему помимо своей воли.
Он шагает к нему медленно, словно примеряясь к удару, и буравит его взглядом, возможно, слишком долго, пока не находит в чужом то, что искал.
Молча и с той же опасной осторожностью Питер протягивает ладонь для пожатия вперед.
А Крис, вместо того, чтобы воспользоваться моментом и совершить следующий шаг, сыграв на минутном порыве оборотня, поддается ему. Медлит, прежде чем сделать шаг на встречу, но все же пожимает протянутую ладонь.
— Если когда-нибудь все же решишь убить меня, подумай о том, что тогда тебе придется иметь дело с моим ненормальным отцом без посредников. Оно тебе надо?
Крис улыбается, коротко, по-мальчишески задорно — и впервые, кажется, в его выражении, обращенном к Питеру, нет скрытых эмоции, будь то раздражения, насмешка или агрессия.
Питер в ответ ухмыляется и резко дергает Криса на себя, подхватывая за шею когтистой рукой. В ладонь бьется часто и мелко, а суставы кисти упрямо и больно сжимают чужие пальцы.
— Если будешь так доверчиво подставляться, я буду хотеть убить тебя чаще, — Питер почти мурлычет это Крису рядом с ухом.
Никаких пауз и белых флагов. Он отпускает его раньше, чем получает кулаком по лицу, улыбается легко и без обиды, но с прежней насмешкой.
Я не верю тебе, и не даю повода верить мне.
Питер согласен на дружбу, но не на игру в неё, а дружба между ними может быть только такая же, как и перемирие. Если для Арджента это «правильно», то для Питера только «момент», ему хватает ощущения «сейчас», но это не значит, что всё не поменяется в следующий миг, и что будет причина не спустить курок.
Её не будет, но ты очень славный, Крис.
Ссылка на главы 1-4 на ФБ
Авторы: Venerina IV, Morgen Stern
Пэйринг: teen! Питер/Крис
Рейтинг: NC-17
Предупреждения: Насилие, Нецензурная лексика, Кинк
Размер: макси
Статус: в процессе
Публикация на других ресурсах: С разрешения.
Описание:
Питер удерживает своего волка за шкирку от Криса, он не привык говорить «нет», но в какой бы ситуации они не оказались, Крис всё равно будет одним сплошным «нельзя».
Глава 1. «Ты мой должник»
Глава 1. «Ты мой должник»
Он бы чувствовал торжество – заслуженное, хоть и злое, болезненное от досады – если бы смотрел сейчас в глаза Талии. Если бы фразу «я говорил» мог выразить хотя бы своим присутствием. Альфа далеко, а охотники все ближе, они оценят его проницательность вряд ли.
Затылок давит ощущением опасности, предчувствием стрелы меж лопаток, в горле, боку, и аконита в венах; оглядываться он не дает ни себе, ни Дереку. За грохотом собственного сердца, бьющего по всему телу разом, практически не слышно чужих: тихих, до омерзения азартно-предвкушающих. Низкий шепот мешается с лесом, аккуратные шаги незаметнее звериных и куда более продуманные, чем их панический бег.
Питер дергает Дерека за руку назад, стягивает за шкирку вниз к реке, к оврагу, укрытый вьюном выступ. Слава богу, не слышно собак.
— Это я виноват, — выдыхает Дерек, и даже сейчас боли в словах больше, чем страха.
Питер зло скалится на него, сверкая глазами, и за первое и за второе. Он бы мог чувствовать торжество, если бы не осознавал собственную причастность к происходящему — к голубым глазам мальчишки, — из-за которого ликовал не он, а Джерард.
Дерьмо.
— Иди по той стороне реки в противоположную от дома сторону. Пережди у моста, — спорить Питер не дает, сжимая когти на чужом запястье сильнее. — Когда подам знак.
В героизм он не верит, в чувство вины, если быть честным, тоже, но спасаться удобнее по одиночке. Жертвенность — глупая черта, Питер, бесшумно ступая к северу, не ищет в себе доблести, он соизмеряет силы.
Теперь уже не время для сумасшедшего побега, он гнется к земле, легкой поступью обходя хрусткие ветки, и отходит как можно дальше от оврага, прежде чем прижаться к мокрому от дождя стволу лопатками и негромко завыть. Дереку должно хватить; охотникам должно ничего не достаться.
Пальцы цепляются за опустившуюся от влаги ветку, высокая трава мнется под кроссовками, он снова бежит, оставляя за собой шум, следы, страх, привлекает внимание охотников и резко меняет направление, разворачиваясь к тем лицом. Прислушивается, падает в лес, ища в нем чужаков. От фантомного запаха старшего Арджента закипает жесткая ненависть, подстегивающая тревожного волка, скребущегося с низким рыком о грудь. Ему кажется, он слышит его скрипящий елейный голос, в котором под некачественным налетом заботы индевеет сталь. Питер честно восхищается этим человеком – смелой жестокостью и способностью вести за собой людей – и от этого видит ещё больше поводов его бояться, ненавидеть и убить.
Когда-нибудь.
Оборотень крадется почти навстречу, обходя охотников по дуге, на максимуме своих возможностей стараясь не издавать лишних звуков. Дерек бы так просто не смог. Питер ускоряется, срываясь на полноценный бег, даже не из страха и желания скрыться побыстрее – из глупой самоуверенности, что уже всё получится. Той самой, что ещё не вытравлена в нем до рассудительности и хотя бы наглости, той самой, из-за которой Дереку пришлось закрывать глаза Пейдж и позволить охотникам выживать их с праведной песней.
— Они знают, что мы тут...
Джерард вместо ответа согласно кивает, вперившись взглядом во тьму между деревьев. Крис не знает, что он там видит, но взгляд отца ему не нравится.
Ему вообще не нравится все, что происходит здесь и сейчас.
Так не должно быть, в конце концов, у них же перемирие с Хейлами.
Эта охота все погубит.
Только вот отец всегда пренебрегал его словами, ориентируясь исключительно на свои желания и мотивы. Он словно ждал особой возможности, шанса, зацепившись за который, смог бы объявить Хейлов дичью, которую подлежит загнать и пристрелить.
Крис не понимал этого и не принимал — маниакальная жажда Джерарда развязать войну и устроить в Бейкон-Хиллз бойню казалась помешательством.
Однако, он все равно сжимает в руках винтовку, утопая ботинками во влажной после дождя почве, где хорошо видны следы, по которым охотники и преследуют оборотней.
Крис не хочет никого убивать — лучше поговорить с Талией и сойтись на мире, только вот не он глава семьи, а потому все, что остается — это следовать приказам.
— Вперед, они уходят на север.
Приказ Джерарда — и охотники движутся в указанном направлении.
Они загоняют оборотней, как бешеных собак, и Крис искренне сомневается, что из этого может что-то получится. Ему не должна импонировать эта мысль, но он действительно не хочет никакого убивать. Потому что не знает, кого они преследует. Отец не счел нужным посвятить Криса в подобные нюансы.
Цель в том, чтобы оттеснить их на открытый участок леса, где можно будет стрелять точнее, не путая тени деревьев с тенями не-людей.
Проходит еще пол часа, прежде чем выкрик «Впереди!» заставляет Криса напрячься, крепче сжав винтовку в руках. Он не волнуется, нет – это чувство давно вытравлено из него множеством жестких тренировок и изматывающих охот. Но легкая тревога засела где-то в груди, сдавливая ребра, что не вздохнуть лишний раз.
У Криса плохое предчувствие и он ничего не может поделать с тем, что невольно замедляет шаг. Глядя в спины удаляющихся охотников, у него возникают странные ассоциации — стая оголодавших до крови гиен, почувствовавших слабость преследуемой добычи.
Ему не должно быть досадно являться одной из них.
Крис отстает, понимая, что отец заметит, но сейчас это не так важно.
Его тормозит чутье, интуиция, на которую приходилось полагаться в случаях, где недостаток опыта мог сыграть роковую роль.
И сейчас, когда за спиной ломаются ветки, Крис понимает – сработало.
Он резко разворачивается, замирая пальцем на курке, наставляя прицел винтовки на потенциальную цель, с расчетом предупредительного выстрела, и… замирает от удивления.
Недопустимое промедление для охотника, но Крис теряется, когда неровный свет прикрепленного фонарика высвечивает в темноте фигуру Питера Хейла, который замер в изломанной, хищной позе, слишком походя на готового к прыжку зверя. Тот выпускает когти, но не движется с места, понимая, что пуля будет быстрее любой попытки нападения, Крису видится досада и нарочитое безразличие. Ни обиды, ни разочарования, ни злости. Это близко к подписанному вердиктом «Арджент».
Крис сорвано выдыхает, сжав губы. Вот почему отец умолчал.
Он ловит светящийся золотым взгляд Питера и, наверное, ему только кажется, что тот тоже растерян.
Но у них нет времени на промедления, так как за спиной уже звучат чужие голоса, а значит остальные охотники близко.
Крис на выдохе шепчет «Беги» — почти неслышно, но чуткий слух должен уловить, — прежде чем выстрелить чуть левее головы, всаживая пулю в дерево, нарочно дернув винтовку будто от неожиданно отдачи.
Питер тенью исчезает в лесу, а Крис, развернувшись к охотникам, встречается взглядом с отцом.
Тот не поверит не единому его слову, но на это никто и не рассчитывает.
Выволочка от отца не становится неожиданностью.
Джерард не скупится на выражения, цедит их холодно и жестко, не повышая голоса, но лучше бы орал. Потому что Крис ненавидит этот тон.
Тон разочарования и снисходительного пренебрежения, которым Джерард всегда отчитывает только Криса.
В этот раз отец переплевывает самого себя, он злится искренне, что дает понять в который раз –прошедшая охота не просто средство осуществления и сохранения их идеалов.
Это нечто куда более важное для Джерарда, чьи глаза горят почти помешательством, что Крису становится не по себе.
Что-то не то происходит с их делом, с их ценностями.
У Криса дрожат пальцы от желания ответить, высказать, выплеснуть в словах ярость и негодование, томящиеся внутри.
Но он разворачивается и молча уходит, не дослушав, зная и так – отец за ним не пойдет.
Он будет вне себя от гнева, Крису это аукнется, но следом отец никогда не пойдет, находя это ниже своего достоинства – преследовать трусов.
Жаль при охоте он не сдается так же легко.
Арджент. Сын своего отца, чья добрая песня уже успешно отравляла Кейт, с Крисом был лишь вопрос времени.
Но невозможное «беги» заседает в голове, бьет сильнее, чем выстрел в воспоминаниях.
Питер опаздывает в колледж, приходя к середине второй пары из-за того, что делает крюк, проходя мимо дома Арджентов. Джерард приветливо ему улыбается, Питер отвечает так же широко, растягивая губы и по-соседски маша рукой.
Он останавливается всего на секунду, когда читает в чужом выражении лица отзеркаленное от него самого: когда-нибудь.
Криса он ловит на перемене. Когда тот видит Хейла, то непроизвольно подбирается, не зная, чего ожидать, хоть и идет следом. Питер заводит его в пустую раздевалку и небрежно швыряет на скамейку.
— Сам вызвался идти с отцом? — ласково спрашивает он, впрочем, тут же исправляясь — аккуратно берет парня за предплечье, тянет на себя, помогая подняться, и даже виновато отряхивает плечи. — Или побежал послушной овечкой следом, как все вы делаете?
На помощь Крис дергает плечом, уходя от прикосновения, задетый едкой фразой. Отходит на шаг, глядя Хейлу в глаза с немым вызовом, гордо вскинув подбородок и сжав напряженно руки в кулаки, не в угрозе – скорее в непроизвольном обороняющемся жесте.
Питер прав. И это задевает еще больше. Крис хочет возразить, но ему нечего ответить.
— Что тебе нужно? Все что я мог, я уже вчера сделал, — выходит грубее, чем Крису хотелось бы, что он даже осекается на секунду, потому что злится, но не на Питера — на себя, на отца. — Я не хотел этого.
Звучит как оправдания, а он не должен что-то объяснять Питеру.
Он вообще ему ничего не должен.
Волку бы быть благодарным — это Крис вчера стрелял мимо.
Хотя и повторись все вновь, даже знай он о том, что устроит ему потом отец и каким неблагодарным окажется Хейл — поступил бы так же.
Питер пристально смотрит в чужое лицо с каким-то подчеркнуто обаятельным выражением лица, расползающимся неприятной маской вкупе с хлесткими словами и холодным взглядом. Он заставляет Криса говорить, чтобы услышать, что тот лжет, желая этого почти так же сильно, как и оказаться неправым.
Крис отступает на полшага, стискивает кулаки, сбивается сердцем, мешая воздух стыдом и легкой виной, готовый защищаться. Питер, чуть щурясь, настолько же приближается к нему, склоняя голову – ему хочется, чтобы Крис отбивался, (тщетно) доказывал свою невиновность, (тщетно) пытался убежать. До невозможного не хочется чувствовать себя должным и благодарным.
— Я не хочу всего этого. Мир с вами был устойчив, пока твой племянник не напортачил. Джерарду нужен был лишь повод спустить на вас своих шавок.
В голове всплывает сравнение с гиенами, Крис не хочет быть одной из них. Он всегда находил этих животных отвратительными.
(…Я не хотел…Я не хочу…)
Сердце Арджента бьется ровно, Питер перестает вычленять из его запаха что-то конкретное, мысли слишком мешаются, чтобы получалось сосредоточиться, но горечи вранья там нет. Ему до раздосадованной злости не хочется кому-то доверять.
— Иди куда шел, Хейл, — Крис щурится с легким сожалением во взгляде. — И держись стаи.
Крис знает, что никого не убили, что он никак бы не смог помещать Джерарду, но все равно чувствует вину за свою семью. За то, как все вышло.
Отец всегда говорил, что в нем слишком много сомнений и сострадания.
Методы Джерарда с каждым годом становятся в его глазах все менее действенными, решения – верными, а слова и мнение – авторитетными.
Он не может помочь Хейлам ничем, кроме как не навредить им.
Крису становится не по себе смотреть Питеру в глаза, поэтому он отворачивается, собираясь уйти и закончить этот бессмысленный разговор. Питер ловит его поперек груди, снова настойчиво надавливая на грудь ладонью и прижимая спиной к шкафчикам, пару секунд он ищет слова и нужный уверенный тон. Меняет страх – на высокомерие, смущение – на иронию. Пара сантиметров добавляется между ними с педантичным расчетом, чтобы не дышать тем слишком глубоко.
— Мы не нарушали Кодекс. Эннис укусил девочку, и та обратилась, не смогла держать контроль, он не забрал её себе, а значит, она стала омегой. Мы знаем правила, и нам дикие омеги не нужны так же, как и вам. Дерек убил не невинного, он убил омегу. Оборотня. А это только наше дело.
Первая реакция на чужое прикосновения у Криса срабатывает буквально по наитию — увернуться, отбиться, дать сдачи. Он с трудом останавливает непроизвольные рефлексы на нарушение личного пространства, не провоцируя на агрессию первым, хоть и напрягается всем телом, готовый, если что, защищаться.
Расстояние, что держит Питер, ничтожно мало – очередная насмешка со стороны оборотня, что-то вроде «Я смогу подойти на расстояние укуса, а ты ничего не сможешь сделать».
Крис знает – сможет.
Но не здесь и не сейчас.
У них тут, вроде как, «переговоры», хоть и из Питера так себе парламентер.
Охотник смотрит в ясные, не залитые золотом, голубые глаза оборотня и ему нестерпимо хочется дернуться, уйти от этой близости, когда лишние пару сантиметров дела не решают – Питер цедит каждое слово в лицо, что, кажется, можно почувствовать кожей его дыхание.
Крис порывается напомнить ему, что они не устроили потасовку только потому, что это мирный разговор. Нож на голенище и пистолет в сумке — неотъемлемые составляющие сбора в колледж. Быть начеку всегда – простое и очень полезное правило.
Но Крис лишь коротко скалится, сдерживается, позволяя Питеру тешить себя ощущением контроля над ситуацией. Он не задумывается над тем, как далеко это от истины, предпочитая думать, что всегда может склонить чашу весов в свою сторону.
Крис слушает каждое слово с пристальным вниманием. У него нет отменного волчьего слуха и чутья, но это не мешает цепляться за интонации и мимику, пытаясь понять, можно ли Питеру верить.
Ответ – нельзя. Аксиома, вбиваемая в голову каждого охотника вместе со знанием пропорций содержания в пули пороха и аконита, когда нужно парализовать, а когда – убить.
Питер почти возвышается над охотником, вскидывает подбородок вверх, говорит, как приказывает — но на деле просит.
— Скажи об этом семье, Талия не будет мстить, — Хейл опускает взгляд вниз. Ему нравится Крис — по крайней мере, он не считает парня таким же, как прочие охотники, — но остальные должны понести наказание и четко понять, с кем они имеют дело.
Никто не имеет права так относиться к Хейлам. Обладая могущественной силой, Талия слишком мягка, а остальные глупо принимают это за рассудительность. Но она хочет избежать жертв, слишком плохо разбираясь в людях.
— Мы не хотим нарушать мирный договор.
Однако слова Питера то, что Крис действительно хотел бы услышать. Им хочется верить, взять сказанное за истину и доказать Джерарду, что тот ошибается.
Питер вглядывается в светлые глаза, чуть улыбаясь, ногтями легко царапает чужую шею. Они могли оказать охотникам отпор, если бы захотели, такой, что их кровь смывалась бы с дорог не одним дождем.
— Я бы не остановился, — интимно делится Питер, напоминая о пуле. — Спасибо.
Крис дергается, ощутив колющие прикосновения к шее.
Это не угроза, но предупреждение. Нарочитая демонстрации уязвимости Криса. Оборотень позволяет себе слишком многое.
— Не борзей, Хейл, — выпаливает юноша, ладонью упираясь Питеру в грудь и отталкивая того от себя. — Я скажу ему. Постараюсь убедить. Только не уверен, что он послушает. Мне нужно время, но охот не будет.
Крис не может знать наверняка, удастся ли ему сдержать свои слова, но он верит в то, что достучаться до благоразумия, если не отца, то остальной семьи – возможно.
Питер фыркает, поддаваясь отталкивающей руке, вальяжно улыбается на «не борзей», оборотень не ждет от Криса страха, а ощущение не напускной самоуверенности даже забавляет. Переговоры переговорами, но Питер не сделал бы сейчас Крису ничего, даже будь они одни в темном лесу. Просто потому что не хочет (пока), но ему интересно, что нужно сделать и как сильно, чтобы сжавшийся кулак Арджент не прижимал к бедру, а попытался впечатать в его лицо.
— Я не хочу войны с вами, не хочу этих бессмысленных кровопролитий — я чту кодекс.
Вопреки собственному стремлению держать расстояние, Крис подается чуть вперед.
«Я – не они, потому что играю по правилам».
— Передай Талии, что я сделаю все возможное. Мне жаль, — Крис хмурится, потому что последнее звучит гораздо более искренне, чем хотелось бы.
Ему определенно не доставало едкости Хейла.
Питер считает так же. Выдержка прекрасное качество для охотника — если не считать того, что «охотник» звание само по себе ассоциирующееся с мерзостью и гнилью — она дает куда больше шансов не сойти с ума на старость лет. Наверное, Крис тоже так думает, смотря на своего отца.
«Что нужно сделать, чтобы ты сорвался и понял, что ничем не лучше? Нас, животных, какими вы считаете тех, кто, нет, даже не просто отличается от вас самих, кто лучше, настолько лучше, что вызывает у вас брезгливость».
Питер больше не касается Криса, но упирается ладонями в шкафчики по обе стороны от него. Он чувствовал в Джерарде оттенок злой зависти, в Крисе вместо неё была только вера в свою правоту — ебанный кодекс — и это было ещё более смешным и жалким.
— Не нужно жалости ко мне, это вы роете себе могилу, — он произносит это дружелюбно и с искренней симпатией. – Я не буду ничего передавать Талии до того, как что-то решиться, это не имеет смысла.
Он нависает без угрозы, но упрямо не отпускает в собственном эгоистичном желании (капризе), сам толком не понимая, что именно от Криса ему хочется больше всего.
— Ты отличаешься от них, — снисходительно, словно делая одолжение произносит Питер. – Но ничем не лучше.
Слепой.
Хейл произнес бы это, если бы подобные речи можно было ронять в воздух.
Злость закипает мгновенно и затмевает взгляд, не давая оценить ситуацию здраво. Крису требуется несколько секунд и отсутствие тактильного контакта с Питером, чтобы успокоиться.
Питер высмеивает его искренность и проявленную слабость (сострадание).
Крис не отрицает, что, возможно тот прав, только вот ему претит одна мысль принимать сторону Джерарда с его маниакальной жаждой беспочвенного насилия.
— Мне тебя жаль, — откровенно делится Питер на ухо и улыбается, — хотя может и не всё ещё потеряно в твоем случае, Крис.
Питер определенно рад, что решился всё-таки на этот экспромт. Сначала он думал, что Крис струсил, тогда в лесу, сейчас же убедился, что ошибся. Он был опасным, интересным и при этом умным врагом, но «честная игра» и правила? Кодекс? Не смеши меня, нет ничего более бесчестного, чем война.
В ней можно быть сильным, но не благородным.
— Я уж тем более не нуждаюсь в твоей жалости, — Крис криво улыбается, держа спину прямой и напряженной, — Возможно, я не лучше их. Но и ты не лучше меня. Ни в чем, — последнее он чеканит с коротким оскалом, без злости, но с вызовом.
Слова Питера, подобно нотациям отца, будят в нем тот самый дух противоречия, когда хочется доказать, что нихера они все не правы.
— Хочешь поспорить с этим? — Крис выгибает бровь и кладет руку на плечо Питера, похлопав, словно бы в дружеском жесте, но пальцы сжимаются крепче, чем полагается. — Я тебе с радостью докажу, что какой бы падалью ты не считал моего отца и его прихвостней — если я не лучше их, то и ты не лучше. Не лучше меня.
Питер поджимает губы на чужую колкость — несерьезно и насмешливо внешне — Крис забавляет его, пока не приедаясь, но не больше. Поэтому ответная злость, просыпающаяся с чужими словами, удивляет.
Он склоняет голову, не то что не споря – соглашаясь. Нельзя быть лучше или хуже, когда ты решаешь убивать.
— Я честнее, — мягко поправляет Хейл. Пусть только в отношении себя, но не это ли самое важное?
И конечно, он поспорит и докажет.
Крис сжимает плечо Питера без напряжения, но с силой, прекрасно понимая, что для оборотня это будет не так ощутимо.
— Я сделаю все, что в моих силах, чтобы это был наш последний разговор на данную тему. Еще вопросы, Хейл?
Легко оттолкнув руку у головы и убрав свою, Крис отстраняется от Питера, уходя из положения загнанного в угол. Взгляд, которым он одаривает Хейла напоследок, спокойный и выдержанный, там нет агрессии, Крис вообще не злится, если так подумать, не на Питера точно.
— Ты мой должник, Хейл.
Сейчас, действительно не стоило разводить это до глупой ругани, Питер глотает последние слова с отстраненным равнодушием как пустой звук. Крис ведь не обирается ждать услуги от того, на кого охотится? Если вообще считает, что у Хейла есть понятия о чести.
Крис покидает раздевалку, не оборачиваясь и не намереваясь продолжать бесполезный разговор.
В его голове складывается целый план того, как можно разрешить ситуацию, Крис верит в то, что Хейлы действительно не при чем, что это очередной высосанный из пальца предлог, за который Джерард охотно зацепился.
А потому разговор нужно начать ни с него — в традициях Арджентов не зря заложен матриархат. Если он убедит ту единственную женщину, что способна влиять на его спятившего отца, полдела можно будет считать сделанным.
Питер провожает его спину скучающим взглядом, провожает его сердце до следующего поворота.
— Так, значит, — на глубоком вдохе он касается языком удлинившихся клыков.
С силой пинает ближайший шкафчик и бьет по нему ладонью, резче гонит воздух по легким, жмурится — и ловит концентрацию уже лучше. Чертов Арджент.
Питер прочесывает волосы ото лба когтями и, поправив лямку на плече, выходит из раздевалки.
Глава 2. «А ты любишь салочки?»Глава 2. «А ты любишь салочки?»
Крис соврет, если скажет, что не почувствовал гордости в момент, когда общим семейным советом было принято решение о возобновлении перемирия с Хейлами.
Отдельным удовольствием для Криса стало выражение лица Джерарда, когда тот не смог противопоставить свое «авторитетное» мнение решению своей сестры и тех, кто принял ее сторону. Крис был не только услышан, но даже принят всерьез.
На то, чтобы разобраться с возникшим конфликтом, уходит некоторое время, но Талия принимает условия и — как оказалось — даже извинения Маргерит, тетки Криса.
Впрочем, как и ожидалось, самоуправство не осталось безнаказанным. Но с парой лишних синяков и ссадиной на лодыжке он еще легко отделался. И, как ни странно, был готов сказать Питеру "спасибо", за то, что тот с ним поговорил.
Джерард злился и не скрывал этого, выматывая на тренировках и третируя, поэтому у Криса появилась еще одна причина реже появляться у него на глазах.
Коротать время вне дома Крису помогают тренировки на окраине леса. Это служит отличным способом расслабиться, сбросить напряжение и не думать ни о чем постороннем, кроме мишени на дереве и пистолете в руке.
То, что он не один проводит время на свежем воздухе, Крис узнает спустя минут двадцать. Питер выходит из-за деревьев, когда ему надоедает смотреть со стороны. Не лучший ракурс.
Держа руки в карманах, Хейл останавливается рядом с мишенью, разглядывая листок — и подшутить-то не над чем, пули почти выбили центр. Он стоит безбоязненно, потому что уже видел издалека, как стреляет Крис, и знает, что нечаянно тот в него не попадет. Специально пока тоже.
— Цель редко стоит на одном месте, — улыбается ему Хейл и так же не спеша идет навстречу. — Тебе не пора заканчивать со статическими мишенями?
Охотник терпеливо выдыхает, сбившись на прицеле, но тут же исправляется и метко всаживает очередную пулю в истрепавшийся листок. На слова Питера он отвечает задумчивой улыбкой, не глядя меняя магазин, и тут же целит тому дулом ровно между глаз.
— Вызовешься быть добровольцем? Захотелось поиграть в салочки в лесу? — Крис прищуривается, как перед выстрелом, прежде чем перевести пистолет на мишень и нажать на курок. Еще одна пуля в самый центр.
Питер не замедляет шаг, когда Крис смотрит на него через прицел, и не считает, что тот промажет, даже если оборотень попробует уклониться.
Но не стоит угрожать, если ты не сможешь выстрелить, а Крис явно был из тех, кому для начала необходим список проступков.
— Я люблю салочки, — искренне делится Питер.
— Чем обязан такому визиту? — Арджент убирает пистолет за пояс и берет с рюкзака очередной лист бумаги.
Стоит Питеру выйти на поле, солнце смещается, слепя глаза и стирая силуэт охотника до нечетких линий. Хейл упрямо смотрит до тех пор, пока они не меняются местами. Проходя мимо, Крис все же не удерживается от скользящего взгляда глаза в глаза, прежде чем подойти к дереву и сменить порванную мишень на новую.
—Ты нравишься Талии. Она не говорит, но считает тебя лучшим главой семьи, чем Кейт.
Солнце на ладонь от горизонта, оно прожигает лопатки, когда Крис меняет листок. Расстояние между ними – на выстрел, и круги на мишени ровно вокруг головы охотника, вот только у Питера нет пистолета. Глок не его оружие, но во рту скапливается слюна и волк возбужденно ворочается под горлом. Питер двигает челюстью, пересчитывая зубы языком, морщась на едва заметный зуд в области клыков.
— Это даже смешно, знаешь, не одобрять ваш матриархат, готовя Лору к статусу альфы, — он не очень довольно(собой) ведет плечами.
Крис сминает в кулаке истрепавшийся лист, направляясь обратно, коротко усмехаясь на занятно прозвучавшую фразу. Кажется, Питер рассчитывал на присвоение статуса альфа ему?
Когда Арджент возвращается, солнце выжигает его радужку до почти бесцветного. Это цвет «ничего» и кажется схожим, уже не в первый раз, с лунным светом.
Когда он становится на то же место, откуда стрелял до этого, то даже прицелиться толком не успевает, как Питер выхватывает у него пистолет. Тот ложится в руку ловко, но неумело. Но с такого расстояния, впрочем, и не промажешь.
Хейл быстро отпрыгивает на два шага от рванувшегося к нему охотника и облизывает губы с коротким смешком.
— А ты любишь салочки?
Крис щурится, сверля оборотня взглядом, стискивает зубы и старается не беситься.
— Предпочитаю рукопашный бой, — язвит он в ответ и вновь предпринимает попытку дотянуться до Хейла, чтобы вернуть себе оружие. — Предлагаешь погоняться за тобой по всему лесу?
Крис не признает пойманный азарт, они не в том возрасте, чтобы маяться такой херней. Но, кажется, Питер иного мнения.
Еще одна попытка — и Крис почти цепляет Хейла за край одежды, но, черт подери, куда ему тягаться с животными рефлексами. Теперь уже хочется навалять оборотню просто потому, что улыбка на его губах чересчур наглая, а голубые глаза смотрят слишком насмешливо.
Питер вскидывает брови – серьезно? – ловит самого Арджента на прицел и задумчиво хмурится, отскакивая каждый раз раньше, чем тот успевает дернуться.
— Рукопашный бой с оборотнем? — он совсем нелестно окидывает Криса снисходительным взглядом и тянет губы шире. – Куда уж тебе за мной, — Питер дергает подбородком, смеясь глазами, интонациями и прислушиваясь к чужим эмоциям, — может, наоборот?
Он с заминкой ставит оружие на предохранитель и выкидывает его подальше за спину, с удовольствием наблюдая за выражением лица Арджента.
— Охотник должен использовать все свои преимущества. И уж прости, но твои это —расстояние и возможность бить сразу насмерть. Потому что, если тебя догонят…
— Не от тебя мне выслушивать советы о ведения боя, Хейл, — Крис не дослушивает, огрызаясь в ответ.
Хотел сказать «спасибо»?
Хм, пожалуй, прицельный хук прямиком в едко улыбающиеся губы будет отличной благодарностью.
Питер меняется в лице, улыбка сползает с него без переходов, разом, как чужое, оставляя хищное, волчье. Без горящих глаз и клыков он оборачивается, плавно прогибается, и через мгновенье сам бросается охотнику навстречу. Мощным толчком валит его на землю и нависает сверху, рыча, почти не размыкая губ.
Это всё веселые игры пока пули без аконита и по мишени. Но не стоит думать, что грани вообще есть. Что у одного есть право не выстрелить, а у другого не разорвать.
Питер скалится человеческими зубами чисто по-животному, подаваясь вперед и обдавая горячим дыханием скулу, ухо; замирает, прислушиваясь к чужому сердцу, и понижает голос до едва слышимого, но четкого шепота:
— Ты водишь.
Обычно на охоте Крису не до разглядывания оборотней, а в повседневной жизни те довольно редко демонстрируют свою волчью сущность, но сейчас, когда Хейл не воспринимается врагом, а, следовательно, Крис смотрит на него под немного иным углом, это играет с ним злую шутку — животная грация зачаровывает, и охотник не успевает толком среагировать.
Когда он уже оказывается на земле, унизительно поваленный, рефлексы срабатывают мгновенно — коротко подтянув к себе ногу, Крис вынимает нож из-за голенища, но не спешит им воспользоваться.
Оборотень весь как печка — источает нечеловеческий жар, его дыхание словно оседает на коже ожогом. Крис судорожно сглатывает, сбившись на выдохе, и уже всерьез собирается спихнуть с себя оборотня, когда тот отстраняется сам.
Питер скатывается с охотника, через секунду оказываясь в паре метров, и смотрит с ожиданием. Ухода, угроз.
Ответа.
Секунда — и Крис берет себя в руки, резко сев, и посылает Хейлу убийственным взглядом. Затем встает, продолжая держать зрительный контакт, прокручивает между пальцев остро заточенное лезвие и перехватывает нож за рукоять. Он готов броситься в атаку или защищаться, но... кажется, Хейл серьезно.
— Куда уж мне до тебя?
Подбросив нож на ладони, Крис резко напрягает до этого расслабленную руку, и совершает бросок, успев прицелиться за секунду до этого. Нож застревает в считанных от оборотня сантиметрах, вонзившись острием в дерево. Воспользовавшись отвлекающим маневром, еще до завершения броска Крис дергается в сторону пистолета и сразу же следом за этим ищет Хейла взглядом.
Питер ведется на чужую злость и сбитый пульс, его пьянит непривычно-чистое, азартное — он находит в Ардженте почти волчье и пропускает момент с ножом. Он и нож-то пропускает, черт.
Не отрываясь от чужих глаз, Питер почти забывает насколько Крис хороший охотник и насколько опасно не следить за его руками. Нож – это надо запомнить. Тот бьет воздухом по коже, по рефлексам, оборотень дергается в сторону долями секунды позже, и это слишком долго для реакции, которая должна спасти твою жизнь. Он оборачивается, кидая взгляд туда, где крепко засело в коре лезвие, и опять теряет секунды.
Открытая местность в любом случает не вариант, если один из них с оружием, и это не Хейл. Оборотень бросается в лес, потому что его преимущества это бесшумность, выносливость и сила, а для последней надо подойти вплотную.
Он петляет меж деревьев, но не дает Ардженту отстать и потерять его из виду, уводит глубже, где меньше света, где овраги с ручьями и мягкая листва, скрывающая шаги. Второй отзвук шагов едва слышим, по-звериному вкрадчивый даже в беге, Питер улыбается, чувствуя, как стучит сердце в висках – не от страха, а от сжирающего предвкушения и азарта. Волк рисует в веселых мыслях жадные картинки того, как Криса поймать и как он может пахнуть.
Подобранный пистолет привычно ложится в ладонь, Крис срывается с места, устремляясь вслед за Питером. В магазине всего два патрона — но ясно и так, что если они будут пущены в ход, то только в качестве попытки устрашения. На Хейла наверняка впечатления не произведет, но дернуться заставит чисто на инстинктах. А Крис достаточно уверен в своей меткости, чтобы не сомневаться, что случайно пуля оборотня не заденет.
Лес — территория диких зверей; местный же — особо опасных хищников.
Но осознание того, что как бы хорошо Крис не знал простирающуюся вокруг местность, в лесу он все равно уязвим, не вызывает в нем должной тревоги — наоборот, это заражает азартом, ожиданием захватывающего преследования, где ты всегда можешь оказаться в невыгодном положении.
Крис не отстает и не догоняет — оборотень поддается, больше виляет зигзагами, чем пытается оторваться. Но погоня все равно заставляет пульс ускоряться не от усталости — от предвкушения того, чем все закончится. Он не знает, чего Питер добивается, но угрозы не чувствует, двигается уверенно, огибая овраги, петляет между деревьями и не выпускает оборотня из поля зрения.
Когда тот все же ускользает, Крис не останавливается, лишь замедляется, сойдя на бесшумную трусцу, и пристально озирается в заметно сгустившейся растительности.
В ближайшую яму Питер спрыгивает, оттираясь джинсой о землю, зарываясь пальцами в колкую траву и тут же давя дыхание. Слух ловит чужой пульс – быстрый, но ровный, не уставший. Оборотень пригибается к земле и уже выверено-тихим шагом уходит в сторону, обходит охотника по дуге и замирает за широким деревом у того за спиной в метрах пяти.
Крис сжимает в руках пистолет, служащий больше атрибутом уверенности, чем полезным оборонительным орудием в столь тесно усеянной деревьями местности, пытается найти затерявшийся след, но заведомо уступает в гонке-преследовании.
Питер ждет дольше, чем необходимо, чтобы прислушаться или усыпить бдительность, улыбается бездумно и клыкасто. Он дышит плавно-бесшумно, но полной грудью, запах Арджента на фоне леса, на фоне его собственного адреналина — ярче, острее. Вкуснее. Мировосприятие сужается до одного единственного человека. Одной единственной сладкой жертвы.
Любая их игра не может быть не настоящей. Потому что Крис пахнет так, что волк исходит голодным желанием, чувствует так, что сам делает себя виновным.
Для Хейла лес совсем не то, что под ним подразумевают люди, он уверен, что это не понимают даже все оборотни. Просто в нем можно спастись не по случайности, можно забрести туда, где он будет более живой, чем ты, он может что-то показать или спрятать. Питер ведет сюда Криса инстинктивно и умышленно, ему кажется, что здесь можно увидеть что-то иначе и что их точно не найдут.
Это не похоже на ту ночь, где было только отчаянное и обидное, от этой охоты горят глаза и разливается нетерпеливый жар по телу. Арджент в зоне досягаемости, ощущается, как на мушке, власть над кем-то он может сравнить только с возбуждением.
Оборотню почти удается застать Криса врасплох.
Питер выходит на пределе своей бесшумности, смотря под ноги, но Арджент замечает его то ли интуицией, то ли боковым зрением. До того как попадает под прицел, Питер приседает к земле и бросается вперед, игнорируя пистолет. Дерево позади встречает тело охотника, а Крис его собственное, Питер перехватывает его запястья (кто знает, сколько там ножей), прижимая его к стволу собой, и почти игриво рычит у уха.
— Ты поддаешься мне или недооцениваешь? – улыбается он в висок и порывается вперед, зажимая крепче.
Крис не успевает прицелиться, намеренно медля, потому что всерьез угрожать Хейлу оружием мешает осознание, что применить его по назначению все равно не придется. Он уверен в своих способностях стрелка, но Питер слишком непредсказуем (пока что, он его изучит), чтобы не опасаться вероятности задеть, когда между ними так мало свободного пространства. И за свое промедление он расплачивается потерей пистолета, который выбивает Питер вместе с воздухом из груди, прижав к дереву.
Чужие руки крепко держат запястья, не давая вырваться, а горячее тело давит и фиксирует, так плотно, что кора со спины неприятно царапает сквозь одежду. Только вот Крис слишком увлечен тем, чтобы держаться напряженно в крепкой хватке, предпринимая попытки вырваться, скалясь зло (больше в противоречии собственным эмоциям). Его накрывает ощущением ловушки и это не воспринимается как угроза, исключительно как часть игры, в которой настоящего чересчур много.
— Решил дать тебе форы, — Крис врет, зная, что Питер это чувствует, однако все равно отвечает чуть хрипловато (это все адреналин), чуть скалясь с упертым непокорством.
Оборотень ставит его в беспомощное положение, но Крис медлит с отпором, чересчур отвлекаясь. Тело ломит от напряжения, а живот сводит в ожидании, что же будет дальше. Горячее и влажное дыхание оседает на коже, и это должно быть неприятно, Крис все равно передергивает плечами, больше по привычке демонстрируя недовольство такой близостью.
То, что он делает дальше, Крис объясняет исключительно желанием уйти из захвата.
Крис щурится с вызовом, облизывая губы, и плавно выгибается, подавшись бедрами вперед так, чтобы основной вес приходился на спину, упертую в дерево. Он рвано выдыхает, когда приходится (только и всего) слишком плотно прижаться к Питеру, слишком неправильно, но зато это позволяет резко подпрыгнуть и податься коленями вперед, вжимаясь спиной в дерево как опору, отпихивая от себя Хейла ногами. Когда тот валится на землю, Крис падает следом и тут же выхватывает нож из ботинка, приставляя к горлу оборотня.
Он сидит сверху, смотрит в глаза и на его губах застывает хищная улыбка.
— Аналогичный вопрос, Хейл, — Крис склоняется ближе, не нарушая личного пространства, если не считать таковым то, что он сидит на бедрах Питера.
Питер меняет правила игры быстро, с каждым шагом и сокращенным сантиметром расстояния между ними, и Крис подхватывает его, сменяя их так, что не успевает уже сам Хейл. Арджент быстрый, его рефлексы едва ли намного хуже; это правда, тренировками можно разбудить инстинкты и у человека.
Питер заигрывается, в последний момент удерживая волка за шкирку от Криса, он не привык говорить «нет», но Крис всё равно всегда будет одним сплошным «нельзя», а Питер быстрее прочей мысли будет искать подвох.
Он упирается локтями в рыхлую листву и влажную землю, встречается взглядом с чужим, раздраженно дергая верхней губой, когда нож ощущается сильнее при глотке.
Как вообще полагаться на гребанные инстинкты, когда – смешно – на дуло направленного пистолета волк реагирует легче, чем на лезвие, приставленное к горлу. Глаза загораются ярким несдержанным золотом, но резко тухнут вместе с оборванным рыком, полоска острого обжигающего холода давит на открытое горло, слишком большую опасность неся в одном движении. Злость на охотника и на себя за то, что подставился, должна бы вытеснить неуместное возбуждение, фоном разливающееся где-то между сознанием зверя и человека.
— А на что это похоже?
Должна бы. Нельзя. Не его.
Питер медленно проводит языком по кромке зубов и широко ухмыляется, слегка прогибаясь в спине, перед тем, как сесть – медленно поднимаясь навстречу лезвию. Тот раунд Крис выиграл, но раз уж они сменили плоскость, то и правила меняются, а то, что Арджент не причинит ему вреда, слишком очевидно.
Оборотень не сталкивает Криса с себя, удерживая рукой за бедро, и останавливается в сантиметрах от чужого лица, бросая взгляд на рот.
— Продолжаю играть.
Охотник отводит руку вслед за его движением, но нож от горла не отнимает.
Питер слишком близко, и позволяет себе чересчур много. Крис ловит его дыхание губами, чувствует тяжесть легшей на бедро горячей ладони.
Питер бы мог бояться лезвия сейчас, после такой оскорбляющей провокации, если бы эмоции охотника не вдыхались и не читались им так легко. Отсутствие враждебности не единственная очевидная вещь.
Он не приближается сам – давит на затылок Крису, привлекая к себе. И замирает, одновременно ожидая реакции и готовясь к возможному отпору.
Охотник сбивается в пульсе, в дыхание, в мыслях, и непозволительно легко сдает позицию. Рука с ножом опускается вниз, Крис теряется, запутавшись в собственных неуместных реакциях, почувствовав, как адреналин в крови сменяется чем-то иным, тягучим и жарким. Черта с два охотник признает, что это слишком похоже на возбуждение.
Когда на затылке ощущается давление ладони, первое мгновение Крис не сопротивляется, подаваясь вперед. Он почти принимает вызов, почти покупается на откровенную провокацию, замирая в сантиметре от губ, не прерывая зрительного контакта, когда невероятное желание это сделать помогает избавиться от накрывшего помутнения.
Слишком хочется.
Слишком неправильно.
Слишком.
Пальцы Питера почти касаются ножа, чтобы выхватить, когда он медлит — какая разница, если секундой позже? — слегка склоняя голову и приоткрывая губы, почти поддается вперед, не отрывая взгляда. Зрачки Криса теснят радужку на выдохе.
Почти.
Крис грубо отпихивает Питера обеими руками, заставив откинуться обратно на землю, и поспешно встает, убирая нож. В нем мешается непонимание, злость (на самого себя) и тяга, сопротивление которой стоит больших усилий.
Подушечки пальцев соскальзывают по металлу, а лопатки снова встречаются с землей. Питер приподнимается на локтях, настороженно подбираясь, и зарываясь пальцами в траву для опоры и возможного рывка. В выражении самого Хейла больше холодной злости, сначала выжидающей неожиданного нападения, потом на собственный просчет.
— Уже сдаешься? — Крис пытается восстановить дыхание, смотрит на Питера с заведенным полуоскалом.
Питер шумно вздыхает и недоверчиво щурится на слова Арджента. У Криса сердце бьется так, что кажется вибрацию его толчков можно почувствовать по земле. Зрачки и не думают сужаться. Питер не дышит им глубоко потому, что слова охотника сильно расходятся с эмоциями.
Он не ошибся и не просчитался. Злость сменяется новым азартом, и отказ Криса бьет не обидой, а каким-то ответным упорством. Он понимает, что вот сейчас сам ведется, но получает от этого слишком большое удовольствие, чтобы противиться.
— Уже жаждешь опозориться?
Питер резко делает подсечку, опрокидывая охотника на землю, а сам кидается к пистолету. Ну что ж.
В момент, когда Крис подрывается в его сторону, Питер уже направляет пистолет ему меж глаз и проверяет предохранитель. Снят.
— Тут ещё остались патроны, верно?
Рука у него не дрожит, Хейл вскидывает брови и легко проходится пальцем по курку.
— А теперь серьезно, Крис. Ты думаешь, идея пойти за оборотнем в лес была хорошей? За оборотнем, на которого ты охотился? — он скептически морщится, чуть качая головой.
Ничего не значит, что Арджент не выстрелил тогда и помог после. Оборотни, ведь бесчестные твари, которых только отстреливать. Впрочем, об их мстительности и жестокости Питер бы точно не стал спорить. Убить Криса здесь, в лесу, ничего бы не стоило и было бы к тому же довольно забавно.
— Но можешь попробовать побыть хорошим мальчиком, — Питер довольно ухмыляется и облизывает губы.
Крис с недоверием смотрит в издевательски сощуренные глаза оборотня, кажется, его лицо просто создано для этих гримас — ирония, скептис, насмешка. Он вполне может унизить и дать понять, насколько нелестного о тебе мнения, не произнеся при этом ни слова.
Охотник на мушке у оборотня — это даже не смешно, а просто нелепо. Злость медленно вскипает внутри, сводя мышцы напряжением и заставляя судорожно сжать челюсти. Питер играючи меняет расстановку сил, даже особо не напрягаясь.
— Все, связанное с тобой — заведомо плохая идея, — Крис смотрит в глаза оборотню с мрачной упертостью и раздражением, перерастающим в гнев. — Но кто сказал, что я хороший мальчик?
Это как самозащита — ответить дерзостью на дерзость, отзеркалить кривую ухмылку, преодолеть расстояние между ними несколькими шагами.
— В этом ты найдешь особую иронию, да? Что застрелишь меня из моего же пистолета, — охотник понижает голос, почти шепчет, потому что Питер не тот, на кого действуют повышенные интонации и сталь в голосе.
Он не знает, чего ждать от оборотня, но точно не боится пистолета в его руке — возможно, это глупо, но в голове стучит уверенное «не выстрелит». Это не в стиле Питера.
Хейл щурится золотом и понижает голос до интимного ласково-издевательского шепота:
— Уговори меня этого не делать.
— Уговорить? Не слишком ли большая честь для того, кто ни разу не жал на курок? —Крис подходит ближе и прижимается лбом к холодному дулу.
Сейчас он хочет врезать Питеру.
Разбить его гребанные губы, чтобы разбавить наглую ухмылку привкусом крови. А потом впиться в них поцелуем, грубым и жестким, как удар кулака.
Питер упивается чужой – уже не раздражением – злостью и гневом, но не чувствует победы. Нет спокойного превосходства и приятного злорадного довольства, наоборот, от слов Арджента и его упертости, он загорается чем-то в ответ. Хочется доказать и убедить, показать не только собственное выигрышное положение, но и его – проигрышное.
Крис жмется к дулу, Питер стискивает пистолет, зубы, злится до слишком уж напускного безразличия и высокомерия во взгляде, такого, что Арджент даже не пытается в них верить. Он бросает вызов выстрелить ещё до того, как произносит его вслух, и дает прочувствовать Питеру собственную слабость дольше.
Питер ненавидит его.
Он знает, что выстрелил бы, даже сейчас – его цвет глаз не сменился бы из-за оружия, а Крис бы даже не успел осознать свою ошибку.
Крис дергается первым, когда Питер собирается ответить, бьет под локоть, вынуждая его разжать руку и выпустить оружие. Следом делает подсечку, которую волк без труда избегает, подбирает пистолет и уходит кувырком в сторону.
— Не играйся с оружием, Питер. Можешь кого-нибудь случайно поранить.
Питер бы проклял его вслух, если бы сейчас это не было ещё более унизительным. Ирония Криса бесит до вибрирующего, подкатывающего к горлу рыка, но за словами Питер ожидает выстрела, поэтому дальнейшие действия охотника вызывают искреннее недоумение. Крис издевательски ведет бровями и ухмыляется — открыто и нагло, пока, не глядя, вынимает и прячет за поясом магазин, а бесполезный ствол откидывает в сторону. Он не уверен, что им движет.
«Подойди и возьми, если осмелишься. Посмотрим, кто кого».
Оборотень пользующийся пистолетом – это нормально, потому что надо использовать всё, что позволяет тебе выжить. Охотник, выбрасывающий пистолет… Питер снова и как-то отчетливо выделяет Криса среди других подобных ему помимо своей воли.
Он шагает к нему медленно, словно примеряясь к удару, и буравит его взглядом, возможно, слишком долго, пока не находит в чужом то, что искал.
Молча и с той же опасной осторожностью Питер протягивает ладонь для пожатия вперед.
А Крис, вместо того, чтобы воспользоваться моментом и совершить следующий шаг, сыграв на минутном порыве оборотня, поддается ему. Медлит, прежде чем сделать шаг на встречу, но все же пожимает протянутую ладонь.
— Если когда-нибудь все же решишь убить меня, подумай о том, что тогда тебе придется иметь дело с моим ненормальным отцом без посредников. Оно тебе надо?
Крис улыбается, коротко, по-мальчишески задорно — и впервые, кажется, в его выражении, обращенном к Питеру, нет скрытых эмоции, будь то раздражения, насмешка или агрессия.
Питер в ответ ухмыляется и резко дергает Криса на себя, подхватывая за шею когтистой рукой. В ладонь бьется часто и мелко, а суставы кисти упрямо и больно сжимают чужие пальцы.
— Если будешь так доверчиво подставляться, я буду хотеть убить тебя чаще, — Питер почти мурлычет это Крису рядом с ухом.
Никаких пауз и белых флагов. Он отпускает его раньше, чем получает кулаком по лицу, улыбается легко и без обиды, но с прежней насмешкой.
Я не верю тебе, и не даю повода верить мне.
Питер согласен на дружбу, но не на игру в неё, а дружба между ними может быть только такая же, как и перемирие. Если для Арджента это «правильно», то для Питера только «момент», ему хватает ощущения «сейчас», но это не значит, что всё не поменяется в следующий миг, и что будет причина не спустить курок.
Её не будет, но ты очень славный, Крис.
Ссылка на главы 1-4 на ФБ
@темы: ссылки, мое творчество